О языке и миссии дипломата
| 17:06, среда, 30 мая
Между Москвой и Вашингтоном произошла перепалка из-за слов посла Майкла Макфола.
Выступая перед студентами Высшей школы экономики, он, в частности, заявил, что "Россия предложила киргизскому президенту Бакиеву большую взятку, чтобы он выкинул нас оттуда [с военной базы в Манасе]".
Судя по реакции Смоленской площади, российской стороне не понравилась не столько суть сказанного Макфолом, сколько его манера выражаться. Как говорится в заявлении министерства высказывания посла "по форме выходят далеко за грань дипломатического этикета".
Обычно по любому вопросу у меня есть определенное мнение. Некоторые знакомые считают, что это плохо. Один британский коллега прозвал вашего покорного слугу "the man of opinions" по ассоциации с Сомсом Форсайтом, являвшимся, как известно, "человеком собственности".
А тут не знаю, что и сказать.
"Изучаю искусство говорить более дипломатично", - написал Макфол в "Твиттере".
Кстати, он не карьерный дипломат, а человек из академической среды, так что в данном смысле ему действительно есть чему учиться.
А надо ли?
С одной стороны, честность и откровенность - лучшая политика.
С другой стороны, не всегда надо брякать в лицо собеседнику, что о нем думаешь, если хочешь иметь с ним хорошие отношения, это даже из опыта семейной жизни каждому известно.
Откровенность может и помогать, и мешать взаимопониманию. И выражение "солдатская прямота", и выражение "разводить дипломатию" несут в себе негативный оттенок. Все дело в чувстве меры.
К тому же Майкл Макфол - не политик и не общественный деятель, а работник внешнеполитического ведомства.
Журналист может сказать если не все, то очень многое, потому что отвечает только за себя. Глава государства отвечает перед Богом и историей и вправе, если считает нужным и оправданным, заявить: "Мы вас закопаем!" или "Вы - империя зла!".
А дипломату язык если и не целиком дан для того, чтобы скрывать свои мысли, то, по крайней мере, в этом мире существуют некие правила и условности, отличающиеся от тех, которых придерживаются обычные люди. Мундир обязывает.
Взять, скажем, вопрос о так называемых "увязках" и "разменах", например, о смягчении американской критики России по вопросу прав человека в обмен на сближение позиций по Северной Корее или Ирану.
Обе стороны, бия себя кулаком в грудь, утверждают, что таким циничным торгом никогда не занимаются.
Но мы - не дети. Конечно, у всех есть принципы, которыми не поступаются, но, вообще-то, реальная политика - это именно торг и поиск компромисса. Если пытаться решать только свои вопросы, отметая озабоченности другой стороны как не относящиеся к делу, то ничего и не добьешься.
Журналисты и аналитики, слава Богу, обсуждают подобные вещи свободно. А официальные лица в них никогда открыто не признаются. Почему? А почему нельзя на людях пальцем в носу ковырять? Не принято!
Есть еще один нюанс. Во всех сколько-нибудь демократических странах политики пребывают под прессом внутреннего общественного мнения. Идя на уступки партнерам, они часто не хотят, чтобы все об этом знали. Трудно вести дела с дипломатом, у которого "язык без костей".
Поэтому фраза "высказываться дипломатично", существует во многих странах, и везде имеет одинаковый смысл.
Тут самое время поговорить о миссии дипломата и о том, как меняется в этом смысле мир.
"…и прошу Вас верить всему, что он будет иметь честь говорить Вам от имени своего правительства", - гласит канонический текст посольской верительной грамоты, дошедший до нас с незапамятных времен.
В наши дни это анахронизм. Президент или премьер может в любой момент снять телефонную трубку и сам поговорить с зарубежным коллегой.
Раньше послы самостоятельно вели переговоры, меняющие ход истории. Конечно, в рамках некой общей линии, но конкретные решения, в чем уступить, а где стоять на своем, приходилось принимать самостоятельно. Особенно в условиях кризисов или при внезапно изменившихся обстоятельствах. От дипломатического искусства посла многое зависело.
Современные средства транспорта и связи девальвировали посольскую должность. Указания из своей столицы можно получить в любой момент, все судьбоносные решения принимаются в ходе личных встреч глав государств и правительств, в крайнем случае, министров иностранных дел.
К тому же до Первой мировой войны международные отношения во многом являлись семейными отношениями монархов. По деликатным вопросам послы общались с государями через головы МИДов.
Во Франции XVIII века, в отличие от остальной Европы, фаворитка короля считалась официальным лицом и была включена в придворный церемониал. Молодая жена дофина Мария-Антуанетта, воспитанная в пуританской Австрии, категорически отказывалась разговаривать с мадам Дюбарри, а по этикету никто не мог первым обратиться к особе царствующего дома.
Французский посол в Вене деликатно довел недовольство Людовика XV до родителей Марии-Антуанетты. Австрийский посол в Париже сделал принцессе деликатное внушение: нравственность - это хорошо, но Ваше Высочество выдали замуж во Францию, чтобы помогать улучшению отношений, а не наоборот. Мария-Антуанетта со слезами унижения на глазах подошла на приеме к мадам Дюбарри и сказала что-то вроде: "А славная нынче стоит погода". Инцидент был исчерпан.
Чтобы обсуждать с монархами такие материи, послы должны были не только обладать тактом, но и быть если не ровней, то стоять очень близко к королям.
В наши дни ничего подобного нет.
Порой возникает вопрос, зачем вообще нынче нужны посольства? Консульские отделы - понятно, а глава дипмиссии чем должен заниматься?
Реально задач у него две.
Во-первых, он возглавляет команду аналитиков, информирующих свое правительство о ситуации в стране пребывания. Источниками информации служат, во-первых, открытая печать, во-вторых, обмен мнениями с представителями, по возможности, всех слоев общества. Кто говорит, что, если российские оппозиционеры и правозащитники пошли в американское посольство, то, значит, за инструкциями, как развалить Россию, либо сознательно лукавят, либо никогда не были ни в одном посольстве.
Во-вторых, посол - пиар-менеджер, призванный рекламировать свою страну и доносить ее позицию, опять же, не столько до властей, сколько до населения.
Чтобы быть интересным студентам Высшей школы экономики, Макфол и должен был говорить с ними не так, как с Сергеем Лавровым. Другое дело, что дипломату классической школы вообще не пришло бы в голову общаться с какими-то студентами.
Разницу подходов к дипломатии демонстрируют два американских посла, работавших в Москве в конце прошлого века.
Джеймс Мэтлок был блестящим коммуникатором, обаятельным человеком, умевшим завязывать и поддерживать неформальные отношения, великолепным знатоком русского языка и культуры.
В середине 1990-х годов в Москву приехал Томас Пикеринг - застегнутый на все пуговицы карьерный дипломат классической школы, из тех, кому все равно, где работать - в России или в Латинской Америке. Он свел к минимуму контакты не только с местной общественностью, но и с жившими в Москве американцами, если те не являлись служащими Госдепа. Часть россиян обижалась: зачем к нам вместо яркой личности чиновника-сухаря прислали?
Можно сказать, современные веяния состоят в том, что послов направляют не только и не столько к правительствам, сколько к гражданам.
А властям не всегда нравится, когда дипломаты обращаются к их подданным через их головы, да еще выходят при этом за строгие рамки. Пусть общаются официально и с себе подобными.
Может быть, случай с Макфолом - знамение нового времени и новой дипломатии, к которым надо просто привыкнуть? Когда-то ведь и мини-юбки шокировали многих.
В селе Винницы, расположеном на северо-востоке Ленинградскойобласти, при общей численности населения в три тысячи человек - вживых на данный момент осталось лишь шесть ветеранов ВОВ. С заведующей местным отделением социальной службы, мы заглянули в гости к каждому из них.
Первой, к кому мы зашли, была Угарцева Екатерина Никитична. Ей 87лет, родом с Новгородской области. Во время войны была в Тихвине, наСинявинских болотах. Потом в Крондштадте, Нарве.
В 1951-м приехала в Винницы и с тех пор живёт здесь. ЕкатеринаНикитична сказала, что очень скучает по родине, и хотела бы съездить,но ей уже всё-таки 87.
А в этом домике живёт Чмыхов Фёдор Прокопьевич, ему 85 лет.
Зайдя во двор мы застали его за работой в огороде. Приветливый иочень энергичный, он встретил нас широкой улыбкой.
По профессии шофёр, родом из Воронежской области. Во время войныслужил в армии и был в оккупации. Учился на младшего командира подТамбовом, затем был направлен в запасной стрелковый полк в Кёнигсберг.
По окончании войны работал в автоколонне - помогал отстраиватьЛенинград. Затем был направлен в Винницы и только в 51-мдемибилизовался - отслужил 7 лет в армии после войны.
На родине у себя Фёдор Прокопьевич так и не побывал. Но зато,встретив в Винницах свою любовь, буквально через несколько дней последемобилизации женился и живёт со своей женой в согласии уже шестьдясят лет.
Суровый край, красивейшие места. Заглянули в гости и к БодуновойМатрёне Андреевне, 88 лет.
Родилась неподалёку, в деревне Гогиничи. На фронт ушла молоденькой девченкой, получив повестку из военкомата, работала в хлебопекарне стрелковой дивизии.За всё военное время Матрёна Андреевна дошла до Свири, а больше, к сожалению, ничего не смогла вспомнить…старость.
А вот Спиркову Таисию Васильевну, 86 лет, мы застали в больницепод капельницей.
Родом из Винниц. Когда началась война, пошла с подругой в районныйцентр помогать раненым в госпитале, которых привозили по реке набарже. А потом была работа в госпиталях Мурманска, Рыбинска и Дальнего Востока. По окончании войны вернулась домой к родителям. За свою долгую и трудную жизнь она потеряла всех близких и осталась совершенно одна.
Гуркин Пётр Алексеевич меня, напротив, порадовал своим здоровьем ижеланием жить.
Несмотря на свои 86, он тоже во время нашего визита работал в огороде.
В начале войны был эвакуирован из Винниц в деревню Немжа, а затем,как исполнилось шестнадцать - на военный пункт деревни Шондовичи.
Обучался военному делу, был младшим командиром, в 43-м былотправлен на фронт. В Литве получил ранение.
После выздоравления был второй Белорусский фронт, а затем первыйУкраинский. Пётр Алексеевич прекрасно помнит встречу с американцами на Эльбе, а войну закончил в Берлине.
Семь лет срочной службы - Германия, Венгрия, Австрия. Ушел нафронт в 17, а вернулся в 24 (за ефрейторскую лычку пришлось отслужитьещё год).После войны Пётр Алексеевич получил офицерское звание и былприглашен работать в райком комсомола. В светлое будущее не верит,очень беспокоится за внуков. Самостоятельно ведёт хозяйство,справляясь с любой работой.
Родилась в Кисловодске, когда началась война ей было семнадцать.Закончила медкурсы, работала в госпиталях. Мария Ивановна рассказала,как война помотала её по всей России, потом - Белорусия, Польша иГермания. Отлично помнит встречу с союзниками на Эльбе…
Вот и закончилось моё маленькое путешествие к нашим ветеранам.
Впервые я услышал про Таганай от моих друзей, фанатов Олега Митяева. Именно его песня про Таганай стала решающим фактором, определившим место, куда ребята собрались пойти в лыжный поход. Ну и я вместе с ними. Помню, мы собрались у кого-то на квартире и после долгих разговоров набралось человек десять тех, кто собирался в поход. Его мы наметили на начало января, а перед этим для тренировки сходили в Карелию на несколько дней.
Ещё одна центральная идея этого путешествия была в том, что Новый год мы все хотели отметить в поезде. По-моему, замечательная идея. Но чем ближе Новый год, тем меньше ребят испытывало энтузиазм от предстоящего путешествия. Прогноз выдавал -25-30 по Цельсию. В итоге перед самым Новым годом остались я и мой друг Миша. Я позвонил ему и спросил: ты как, поедешь?
Отмечать Новый год в поезде - это, на мой взгляд, очень романтично. С нами в одном поезде ехала Мишина знакомая, но через четыре вагона от нашего. А проводники перекрыли в центре состава один вагон и там отмечали праздник. Безвылазно. Мы своего проводника видели только в Москве. Татьяна, кажется, так звали девушку, на длинных остановках перебегала этот вагон по улице, чтобы отметить праздник с нами. Кстати, так делало довольно много пассажиров, что со стороны выглядело весьма забавно.
Огромное поле, усеянное снежными шарами, под которыми угадывались огромные камни. Там мы и встретили закатные лучи и принялись искать себе место под ночлег. По сути его было полно – целый лес, главное, выбрать удачно поляну под наш временный дом. Поставили палатку, на газу что-то приготовили и забрались в спальники.
Пока светло прогулялись до начала подъёма. Разведали тропу и посмотрели, сколько снега. Решили, что надо выйти часа в три-четыре ночи, чтобы подняться к рассвету выше уровня деревьев. А хорошо бы и вовсе на самый верх. Сказано – сделано, в полчетвёртого вдвоём пошли в сторону Круглицы. Почему-то тропа через некоторое время пропала, и нам пришлось идти по целине.
В борьбе с курумником мы и застали рассвет, ничего впечатляющего из себя не представлявший. Небо было плотно упаковано облаками. Но пока мы потратили несколько часов, пробираясь среди камней, погода стала улучшаться, и я бы даже сказал, что меня, наконец, посетили первые радостные впечатления от этого похода.
Здесь царил ветер и снег. Мы пошли дальше, что и стало ошибкой. Незаметно лес вокруг нас сменился ровным полем, а когда спохватились, было поздно. Ориентиров больше не было, под ногами целина, вокруг пурга и ни одного дерева для ориентира. Следы за нами кончались в двух шагах. Ещё мгновение и их не осталось.
Пока я зачехлял фотоаппарат в сумку (внеси я его в помещение, он сразу станет мокрым, и я долго потом не смогу снимать долго), Миша подошёл к окну посмотреть, что и кто внутри. Это был как раз коридор, и кто-то там шёл чистить зубы. Было бы интересно посмотреть на реакцию человека, который видит, как в окне из пурги проступает лицо другого человека. Нас конечно тут же впустили и выдали по кружке горячего чая.
Когда этот турист ушёл, я остался один на один с невероятной красотой. На удивление солнце даже грело! Я немного постоял наверху и засобирался обратно вниз, где меня ждал Мишка и подъём на метеостанцию, но уже под рюкзаком.
Нисколько не шутя, нам показали на толстый провод, натянутый от дома до туалета. Рассказывают байку, что одна девушка споткнулась, и её протащило ураганным ветром несколько десятков метров по скользкому насту. Мы-то с Мишкой погабаритнее будем, но даже нас сбивали с ног резкие порывы ветра. После выпитого бальзама рассуждать о раннем выходе не имело смысла, решили отсыпаться в тепле.
Постскриптум
С ветерком нас домчали снегоходами до первого приюта, а на следующий день, после тренировочного подъёма на Круглицу, мы ушли своим ходом на Большой Таганай. Помня о красивых видах, заранее решили, что трое суток поживём на метеостанции, дожидаясь хорошего света в более комфортных условиях, нежели под деревом в пурге. Я несколько раз от разных людей, как только они бросали взгляд на нашу фототехнику, слышал историю про двух фотографов, которые несколько лет назад ходили по ночному Таганаю с большими штативами…
Пока я пишу эти пафосные слова, проверяю электронную почту, отвечаю на телефонныезвонки - по Европе идут пешком, едут автостопом, на велосипедах десятки людей вширокополых шляпах и черных вельветовых костюмах. При себе у них нет ни денег, нимобильных телефонов. Им нельзя платить за проезд и оставаться на одном месте дольшетрех месяцев.
Странствие, по-немецки "Walz", по старой традиции должно продолжаться ровно три годаи один день. Подмастерье, закончивший странствие - не просто приобретал огромныйжизненный опыт и профессиональные умения, но и получал допуск в негласную, особуюкасту, куда закрыт ход выпускникам ремесленных училищ, побоявшихся или не захотевших в свое время отправиться в длительное, изматывающее путешествие.
Три недели назад Владимир Мартусь, капитан исторического парусника "Штандарт",зимующего в Гамбурге, "выцепил", как он сказал, себе на борт трех подмастерьев.Они не просто шли мимо - добравшись до Гамбурга, трое плотников специальнособирались посмотреть на русский корабль, воспроизведенный с чертежейпетровского "Штандарта" 1703-го года. Флориан, 25-летний подмастерье-плотник изГанновера, перед странствием даже заказал себе в ухо серьгу с кораблем - так мечталпоплотничать на парусном судне.
Неделю с лишним Флориан, Доминик и Вибке строили навесные полати в кают-компаниирусского парусника. Теперь у команды "Штандарта" есть дополнительные спальные места.Подмастерья не получали за свою работу денег. Их плата - ночлег, еда и возможностьлетом принять участие в плавании на "Штандарте" по северным европейским морям.
Пришло время и подмастерьям пора разъезжаться в разные стороны. Они странствуютвместе уже полтора года. Устали друг от друга. Особенно это заметно по Вибке. Онадевушка, а скидок на половую принадлежность не положено. Она еще не решила, кудапойдет дальше, поэтому останется на корабле еще пару дней. Флориан покинет корабль, но пробудет еще некоторое время в Гамбурге, чтобы не пропустить ежемесячную встречусвоих "камараден" - таких же хмурых и суровых персонажей в широкополых шляпах.
Доминик родом из Швейцарии. Говорит с неповторимым акцентом. Он отправляетсяавтостопом в Мюнхен - не только работать, но и навестить любимую девушку, которую невидел полтора месяца.
Доминик надел чистый, парадно-выходной "клюфт" - так называется этот специальныйплотницкий костюм из грубого износостойкого вельвета. Он состоит из расклешенных брюк - чтобы опилки и прочий мусор не сыпались в ботинки, двубортной жилетки с большим вырезом, белой рубашки и пиджака. Клюфт в двойном экземпляре шьют на заказ, и это не дешевое удовольствие - около 500 евро.
Вещи подмастерья упаковывают в традиционные платки с символикой своего сообщества.Спальник, запасной клюфт, смена чистого белья, плотницкая линейка, зубная щетка иподарок девушке - Доминик, как и все ремесленники, путешествует налегке. В путион не расстается с витым посохом - обязательным атрибутом подмастерья. Его передстранствием нужно сделать самому - найти в лесу скрюченный ствол дикой вишни ивырубить из него свой собственный, неповторимый вандершток.
В ратуше каждого города, где подмастерье устраивался на работу, он получает печатьи личный автограф бургомистра, но только после того, как исполнит традиционноеприветствие. Книжечка с печатями и подписями - официальный документ ремесленника,который он предъявит в свою палату по окончании странствия.
